Не девушка, а сказка! Русская народная с элементами ужасов. :D
Поэма "Реквием"
Анализ поэмы «Реквием»
В прежние годы было довольно распространенным представление об узости, камерности поэзии Ахматовой, и, казалось, ничто не предвещало ее эволюции в ином направлении. Ср., например, отзыв Б. Зайцева об Ахматовой после прочтения им поэмы «Реквием» в 1963 году за рубежом: «Я-то видел Ахматову “царскосельской веселой грешницей” и “насмешницей”... Можно ли было предположить тогда, в этой Бродячей Собаке, что хрупкая эта и тоненькая женщина издаст такой вопль – женский, материнский, вопль не только о себе, но и обо всех страждущих – женах, матерях, невестах... Откуда взялась мужская сила стиха, простота его, гром слов будто и обычных, но гудящих колокольным похоронным звоном, разящих человеческое сердце и вызывающих восхищение художническое?»
Основой поэмы стала личная трагедия А. Ахматовой: ее сын Лев Гумилев был трижды арестован в сталинские годы. Первый раз его, студента исторического факультета ЛГУ, арестовали в 1935 году, и тогда его удалось скоро вызволить. Ахматова тогда написала письмо И.В. Сталину. Во второй раз сын Ахматовой был арестован в 1938 году и приговорен к 10 годам лагерей, позднее срок сократили до 5 лет. В третий раз Льва арестовывают в 1949 году, приговаривают к расстрелу, который заменяют затем ссылкой. Вина его не была доказана, и впоследствии он был реабилитирован. Сама Ахматова аресты 1935 и 1938 годов рассматривала как месть властей за то, что Лев был сыном Н. Гумилева. Арест 1949 года, по мнению Ахматовой, был следствием известного постановления ЦК ВКП(б), и теперь сын сидел уже из-за нее.
Но «Реквием» – это не только личная трагедия, но трагедия народная.
Композиция поэмы имеет сложную структуру: она включает в себя Эпиграф, Вместо предисловия, Посвящение, Вступление, 10 глав (три из которых имеют название: VII – Приговор, VIII – К смерти, Х – Распятие) и Эпилог (состоящий из трех частей).
Почти весь «Реквием» был написан в 1935–1940 годах, раздел Вместо Предисловия и Эпиграф помечены 1957 и 1961 годами. Долгое время произведение существовало только в памяти Ахматовой и ее друзей, лишь в 1950-е годы она решилась записать его, а первая публикация состоялась в 1988 году, через 22 года после смерти поэта.
Поначалу «Реквием» был задуман как лирический цикл и лишь позднее переименован в поэму.
Эпиграф и Вместо Предисловия – смысловые и музыкальные ключи произведения. Эпиграф (автоцитата из стихотворения Ахматовой 1961 года «Так не зря мы вместе бедовали...») вводит в эпическое повествование о народной трагедии лирическую тему:
Я была тогда с моим народом,
Там, где мой народ, к несчастью, был.
Вместо Предисловия (1957) – часть, продолжающая тему «моего народа», переносит нас в «тогда» – тюремную очередь Ленинграда 1930-х годов. Ахматовский «Реквием», так же как и моцартовский, написан «по заказу», но в роли «заказчика» в поэме выступает «стомильонный народ». Лирическое и эпическое в поэме слиты воедино: рассказывая о своем горе (аресте сына – Л. Гумилева и мужа – Н. Пунина), Ахматова говорит от лица миллионов «безымянных» «мы»: «В страшные годы ежовщины я провела семнадцать месяцев в тюремных очередях в Ленинграде. Как-то раз кто-то «опознал» меня. Тогда стоящая за мной женщина с голубыми губами, которая, конечно, никогда в жизни не слыхала моего имени, очнулась от свойственного нам всем оцепенения и спросила меня на ухо (там все говорили шепотом): – А это вы можете описать? И я сказала: – Могу. Тогда что-то вроде улыбки скользнуло по тому, что некогда было ее лицом».
В Посвящении продолжается тема прозаического Предисловия. Но меняется масштаб описываемых событий, достигая грандиозного размаха:
Перед этим горем гнутся горы,
Не течет великая река,
Но крепки тюремные затворы,
А за ними каторжные норы...
Здесь получают характеристику время и пространство, в котором находится героиня и ее случайные подруги по тюремным очередям. Времени больше нет, оно остановилось, онемело, стало безмолвным («не течет великая река»). Жестко звучащие рифмы «горы» и «норы» усиливают впечатление суровости, трагичности происходящего. Пейзаж перекликается с картинами Дантова «Ада», с его кругами, уступами, злыми каменными щелями... И тюремный Ленинград воспринимается как один из кругов знаменитого «Ада» Данте. Далее, во Вступлении, мы встречаем образ большой поэтической силы и точности:
И ненужным привеском болтался
Возле тюрем своих Ленинград.
Многочисленное варьирование сходных мотивов в поэме напоминает музыкальные лейтмотивы. В Посвящении и Вступлении намечены те основные мотивы и образы, которые будут развиваться в произведении дальше.
Для поэмы характерен особый звуковой мир. В записных книжках Ахматовой есть слова, характеризующие особую музыку ее произведения: «...траурный реквием, единственным аккомпанементом которого может быть только Тишина и резкие отдаленные удары похоронного колокола». Но тишина поэмы наполнена тревожными, дисгармоничными звуками: ключей постылых скрежет, песня разлуки паровозных гудков, плач детей, женский вой, громыхание черных марусь, хлюпанье дверей и вой старухи. Такое обилие звуков лишь усиливает трагическую тишину, которая взрывается лишь однажды – в главе Распятие:
Хор ангелов великий час восславил,
И небеса расплавились в огне...
Распятие – смысловой и эмоциональный центр произведения; для Матери Иисуса, с которой отождествляет себя лирическая героиня Ахматовой, как и для ее сына, настал «великий час»:
Магдалина билась и рыдала,
Ученик любимый каменел,
А туда, где молча Мать стояла,
Так никто взглянуть и не посмел.
Магдалина и любимый ученик как бы воплощают собой те этапы крестного пути, которые уже пройдены Матерью: Магдалина – мятежное страдание, когда лирическая героиня «выла под кремлевскими башнями» и «кидалась в ноги палачу», Иоанн – тихое оцепенение человека, пытающегося «убить память», обезумевшего от горя и зовущего смерть. Молчание Матери, на которую «так никто взглянуть и не посмел», разрешается плачем-реквиемом. Не только по своему сыну, но и по всем погубленным.
Замыкающий поэму Эпилог «переключает время» на настоящее, возвращая нас к мелодии и общему смыслу Предисловия и Посвящения: снова появляется образ тюремной очереди «под красною ослепшею стеною». Голос лирической героини крепнет, вторая часть Эпилога звучит как торжественный хорал, сопровождаемый ударами погребального колокола:
Опять поминальный приблизился час.
Я вижу, я слышу, я чувствую вас.
«Реквием» стал памятником в слове современникам Ахматовой: и мертвым, и живым. Всех их она оплакала, личную, лирическую тему поэмы завершила эпически. Согласье на торжество по воздвижению памятника ей самой в этой стране она дает лишь при одном условии: что это будет Памятник Поэту у Тюремной Стены. Это памятник не столько поэту, сколько народному горю:
Затем, что и в смерти блаженной боюсь
Забыть громыхание черных марусь.
Забыть, как постылая хлюпала дверь
И выла старуха, как раненый зверь.
Анализ поэмы «Реквием»
В прежние годы было довольно распространенным представление об узости, камерности поэзии Ахматовой, и, казалось, ничто не предвещало ее эволюции в ином направлении. Ср., например, отзыв Б. Зайцева об Ахматовой после прочтения им поэмы «Реквием» в 1963 году за рубежом: «Я-то видел Ахматову “царскосельской веселой грешницей” и “насмешницей”... Можно ли было предположить тогда, в этой Бродячей Собаке, что хрупкая эта и тоненькая женщина издаст такой вопль – женский, материнский, вопль не только о себе, но и обо всех страждущих – женах, матерях, невестах... Откуда взялась мужская сила стиха, простота его, гром слов будто и обычных, но гудящих колокольным похоронным звоном, разящих человеческое сердце и вызывающих восхищение художническое?»
Основой поэмы стала личная трагедия А. Ахматовой: ее сын Лев Гумилев был трижды арестован в сталинские годы. Первый раз его, студента исторического факультета ЛГУ, арестовали в 1935 году, и тогда его удалось скоро вызволить. Ахматова тогда написала письмо И.В. Сталину. Во второй раз сын Ахматовой был арестован в 1938 году и приговорен к 10 годам лагерей, позднее срок сократили до 5 лет. В третий раз Льва арестовывают в 1949 году, приговаривают к расстрелу, который заменяют затем ссылкой. Вина его не была доказана, и впоследствии он был реабилитирован. Сама Ахматова аресты 1935 и 1938 годов рассматривала как месть властей за то, что Лев был сыном Н. Гумилева. Арест 1949 года, по мнению Ахматовой, был следствием известного постановления ЦК ВКП(б), и теперь сын сидел уже из-за нее.
Но «Реквием» – это не только личная трагедия, но трагедия народная.
Композиция поэмы имеет сложную структуру: она включает в себя Эпиграф, Вместо предисловия, Посвящение, Вступление, 10 глав (три из которых имеют название: VII – Приговор, VIII – К смерти, Х – Распятие) и Эпилог (состоящий из трех частей).
Почти весь «Реквием» был написан в 1935–1940 годах, раздел Вместо Предисловия и Эпиграф помечены 1957 и 1961 годами. Долгое время произведение существовало только в памяти Ахматовой и ее друзей, лишь в 1950-е годы она решилась записать его, а первая публикация состоялась в 1988 году, через 22 года после смерти поэта.
Поначалу «Реквием» был задуман как лирический цикл и лишь позднее переименован в поэму.
Эпиграф и Вместо Предисловия – смысловые и музыкальные ключи произведения. Эпиграф (автоцитата из стихотворения Ахматовой 1961 года «Так не зря мы вместе бедовали...») вводит в эпическое повествование о народной трагедии лирическую тему:
Я была тогда с моим народом,
Там, где мой народ, к несчастью, был.
Вместо Предисловия (1957) – часть, продолжающая тему «моего народа», переносит нас в «тогда» – тюремную очередь Ленинграда 1930-х годов. Ахматовский «Реквием», так же как и моцартовский, написан «по заказу», но в роли «заказчика» в поэме выступает «стомильонный народ». Лирическое и эпическое в поэме слиты воедино: рассказывая о своем горе (аресте сына – Л. Гумилева и мужа – Н. Пунина), Ахматова говорит от лица миллионов «безымянных» «мы»: «В страшные годы ежовщины я провела семнадцать месяцев в тюремных очередях в Ленинграде. Как-то раз кто-то «опознал» меня. Тогда стоящая за мной женщина с голубыми губами, которая, конечно, никогда в жизни не слыхала моего имени, очнулась от свойственного нам всем оцепенения и спросила меня на ухо (там все говорили шепотом): – А это вы можете описать? И я сказала: – Могу. Тогда что-то вроде улыбки скользнуло по тому, что некогда было ее лицом».
В Посвящении продолжается тема прозаического Предисловия. Но меняется масштаб описываемых событий, достигая грандиозного размаха:
Перед этим горем гнутся горы,
Не течет великая река,
Но крепки тюремные затворы,
А за ними каторжные норы...
Здесь получают характеристику время и пространство, в котором находится героиня и ее случайные подруги по тюремным очередям. Времени больше нет, оно остановилось, онемело, стало безмолвным («не течет великая река»). Жестко звучащие рифмы «горы» и «норы» усиливают впечатление суровости, трагичности происходящего. Пейзаж перекликается с картинами Дантова «Ада», с его кругами, уступами, злыми каменными щелями... И тюремный Ленинград воспринимается как один из кругов знаменитого «Ада» Данте. Далее, во Вступлении, мы встречаем образ большой поэтической силы и точности:
И ненужным привеском болтался
Возле тюрем своих Ленинград.
Многочисленное варьирование сходных мотивов в поэме напоминает музыкальные лейтмотивы. В Посвящении и Вступлении намечены те основные мотивы и образы, которые будут развиваться в произведении дальше.
Для поэмы характерен особый звуковой мир. В записных книжках Ахматовой есть слова, характеризующие особую музыку ее произведения: «...траурный реквием, единственным аккомпанементом которого может быть только Тишина и резкие отдаленные удары похоронного колокола». Но тишина поэмы наполнена тревожными, дисгармоничными звуками: ключей постылых скрежет, песня разлуки паровозных гудков, плач детей, женский вой, громыхание черных марусь, хлюпанье дверей и вой старухи. Такое обилие звуков лишь усиливает трагическую тишину, которая взрывается лишь однажды – в главе Распятие:
Хор ангелов великий час восславил,
И небеса расплавились в огне...
Распятие – смысловой и эмоциональный центр произведения; для Матери Иисуса, с которой отождествляет себя лирическая героиня Ахматовой, как и для ее сына, настал «великий час»:
Магдалина билась и рыдала,
Ученик любимый каменел,
А туда, где молча Мать стояла,
Так никто взглянуть и не посмел.
Магдалина и любимый ученик как бы воплощают собой те этапы крестного пути, которые уже пройдены Матерью: Магдалина – мятежное страдание, когда лирическая героиня «выла под кремлевскими башнями» и «кидалась в ноги палачу», Иоанн – тихое оцепенение человека, пытающегося «убить память», обезумевшего от горя и зовущего смерть. Молчание Матери, на которую «так никто взглянуть и не посмел», разрешается плачем-реквиемом. Не только по своему сыну, но и по всем погубленным.
Замыкающий поэму Эпилог «переключает время» на настоящее, возвращая нас к мелодии и общему смыслу Предисловия и Посвящения: снова появляется образ тюремной очереди «под красною ослепшею стеною». Голос лирической героини крепнет, вторая часть Эпилога звучит как торжественный хорал, сопровождаемый ударами погребального колокола:
Опять поминальный приблизился час.
Я вижу, я слышу, я чувствую вас.
«Реквием» стал памятником в слове современникам Ахматовой: и мертвым, и живым. Всех их она оплакала, личную, лирическую тему поэмы завершила эпически. Согласье на торжество по воздвижению памятника ей самой в этой стране она дает лишь при одном условии: что это будет Памятник Поэту у Тюремной Стены. Это памятник не столько поэту, сколько народному горю:
Затем, что и в смерти блаженной боюсь
Забыть громыхание черных марусь.
Забыть, как постылая хлюпала дверь
И выла старуха, как раненый зверь.
@музыка: Plazma - И даже Светом станет Тьма
@настроение: весенне-странное
@темы: литературный дневник Шеф-Редактора, А.А.Ахматова, литература